Отче наш
Философствует молот прелестно
над глиной библейских чаш.
Отче, давай-ка честно,
Ты как фата-моргана – наш?
В каких зазеркальях – свобода
от Эроса и от всего,
что мифо-научно-природно?
Для кого Ты? Ни для кого?
Твои ли заветы-запреты
изъявляются в стиле притч,
где на солнечные скелеты
надета сермяга-китч?
Что деется: компас отцовства
домой направляет детей
иль механика архисиротства
толкает на край пропастей?
Не снабжается чудною манной
база преданных кесарю вер.
На глубинном витке подсознанья
залег душеядный зверь.
В геноме – безродности выжиг,
умозренье – заочности паж,
сердце пламя бесхозное лижет.
Отче наш!!!
Связь времен
Заселенье планеты – темно и скандально.
Порой, шевеля старины паралич,
Плеснет эйфорию рисунок наскальный,
Взовьется святынь обезглавленных клич.
Страховые натеки античных закатов
Вырываются из антрацитовых недр,
Когда светочи новой эпохи чревато
Нарушают земной несусветности спектр.
Флюидами дымчатой жертвенной крови
Какие-то царственности спасены;
Древний сполох витает у всех изголовий,
Нагнетает седую патетику в сны.
На первых порах плыли первые думы
С положенной квотой эмфаз, ахиней,
Симулякров. Писал на вигваме и чуме
Противочумный куплет грамотей.
В памяти генной мерцает шифровка
Всесожжений, потопов, мертвящих стихий,
Ее восхитительная подмалевка
Провоцирует спазмы, коаны, стихи.
* * *
Мелкой истине противостоит ложь,
глубокой истине – такая же глубокая истина.
Н. Бор
На пороге глубоких истин
Мелким сутям нехорошо,
Их род от всего отчислен,
Что воистину произошло.
Ах, что эта тяжесть ночная
Бескомпромиссно таит,
Эмпирике усугубляя
Наследованный дефицит?
Порой «исключенное третье»
Дичает вдали от дилемм,
С «опять двадцать пять» в секрете
Образовывает тандем.
На уровне мелких смыслов
Изнуряются символы вер.
Кутит верховое «присно»,
Съедая с елеем «теперь».
А сознанье кроваво свистнет,
Разбрызгает мозг-чешую,
Попав под глубоких истин
Струю.
Как бы математика
Жажда чисел – себя превзойти,
Вне иллюзии Пифагора
Находить запасные просторы,
Где учители – не во плоти,
Где пустые множества бедствий,
А сложивший все радости плюс,
Не имеющий с минусом уз,
Будет знаком священнодействий.
Жажда круга – в тиши отдохнуть
От круговоротов натуры,
От камланий своей квадратуры
И в вышние сферы взметнуть,
В коих царственны все когорты,
А сверхмузыка суперсфер
Уничтожит тиски два пи эр,
И станут Харитами хорды.
Жажда тел – для НИИ не служить,
Не вмещаться, теряя статус
Трехмерности и сгибаясь
В три погибели, в чертежи,
А пасть перед звезд геометром –
Так фигуры, изведав разлом,
Ощущают благой перелом
В каждом своем сантиметре.
Призрачный корабль
По зыби, всецело разверстой,
все свое неизбывно неся,
сочиняя блаженные вести,
мчится Вселенная в сад
иль засаду. Штрихуются лица
летосчисленья бичом,
предупреждают гробницы
об избитом своем ни о чем.
Претворяется время в бремя
для каждого. Шаток курс
приговоренных к движенью.
Бесполезности запах и вкус
довлеют. Лазурь отсутствий,
где все расстоянья – одно.
Из почвы – скелетов хрусты
и насущные соль и зерно.
Ясно, как в недрах Аида, –
синоптиков точный прогноз.
Распыляются в эфемеридах
корабля и осанна, и SOS.
Нет попутчика, гуру, погони,
не помашет приветно свояк,
и никто даже не посторонний;
а стороны света – все мрак.
Несказанностью сыты преданья.
В головах сумасшедший радар
ловит импульсы Древа Познанья,
пьет помехи змеиных чар…
* * *
Оторвать свою участь от мрака,
От блефующего зодиака,
Насущных нектаров и злаков
Устроителя пира сего.
Отвергнуть, слегка прозревая,
Отрады змеиного рая,
Где также свирепствует майя,
А на западный лад – естество.
Без сомнения, это много.
Вышний ментор не шлет подмогу,
Мою желчную немощь потрогав
Алой пикою из синевы.
И все ж за чумой притяжений
Вижу день своего нерожденья –
Как условие приближенья
К Свободе и Нелюбви.
Галина Болтрамун