* * *
Необоримой языческой мглою
дышит Кастальский родник;
в октавы и многоголосье недоли
вздох нибелунга проник.
Хрестоматийные дети тумана –
бездетны у дивной горы,
к которой сбегаются меридианы,
спасаясь от войн и жары.
Перепоясанный радугой гуру,
научившись ходить по волнам,
фосфоресцирует в пенном ажуре,
мечет бисер даосский китам.
Бледно горит в катакомбе лампада,
карнавальная маска в углу,
стекает с купели слеза конденсата
в еретическую пиалу.
Ленты, накидки с танцовщиц султана
снимают в мечтах визири…
И все – эфемерные дети тумана
у неаутентичной горы.
Спаситель
Лисицы имеют норы, и птицы небесные гнезда,
а Сын Человеческий не имеет где приклонить голову.
Евангелие от Луки
Разбредаются звери по норам,
Соловеют очаг и оплот.
Он глянет печально, с укором
И проходит, как снег идет,
Как луч в одеянии ветра;
Бесследностью пахнут следы,
Сохраняя нездешности вектор
На распутицах алчной страды.
Обыденность поднаторела
Проком пророка судить.
Да не будут судимы пределы,
Где тому, чего нет, не быть,
А что есть, не имеет значенья
В свете подлинного бытия.
После года взаимных съедений
Вкушается чинно кутья.
Полки и ватаги экспрессий,
Заодно интроспекцию схим
Развозят лихие экспрессы
И в конце выпускают как дым.
А лавы межзвездных событий
Блокирует выспренний жест –
Это не первый Спаситель
На спасении ставит крест.
* * *
Знайте же: вечная женственность ныне
В теле нетленном на землю идет.
В. Соловьев
Женственность увечна
В тисках долгот-широт.
То, о чем нет речи,
Песню Песней жжет.
Вечность не приемлет
Геномы, роды, пол,
И время гонит в землю
Страстей и тел помол.
Еще должны, наверно,
Свой исчерпать лимит
Любовь, Надежда, Вера,
И Муза, и Лилит.
Феминный нрав Фемиды
В суд вводит пересуд;
Вердикт самой планиды
Блестит помадой уст.
У женского замеса
Есть мнимый компонент,
Он движет интересов
И веществ обмен.
Хранят сивиллы, феи,
Химеры свой чертог,
Чужую Алетейю
Не пустят на порог.
Титан
Стоит одинокий титан;
Amor fati мотивы крепчают,
А мир, что с рождением дан,
Ни единому не отвечает.
В ясном воздухе тает гипноз
Отработавшего демиурга;
Анемия позиций и поз
Расхолаживает округу.
Вымывает эфирный наплыв
Убеждения и хромосомы;
На доктринальный массив
Наступает одна аксиома.
Тихо судные чаши весов
Освободились от грузов,
Ибо каждый уже не таков,
Разорвав силы тяжести узы.
Силой легкости духа титан
Качнул поднебесья ракурс;
И мир, что с рождением дан,
Горит как в судьбе напрасность.
Маги
Над Ганой румянилось утро,
А магов клонило ко сну,
Продолжительно слишком и трудно
Вызывали они весну.
Структуры немого планктона
Лихорадил кровящий луч,
В золотистые диапазоны
Входили пикантности круч.
Первоцветы двоились и магам
Отбивали сугубый поклон;
Черноликому высшему рангу
Звучал чернокнижный псалом.
Мерцали в тумане скелеты
Незаконченных дальних лесов,
И звенел аравийским фальцетом
Запирающийся засов.
Непредвиденное рисовалось,
Альтитуды росли в синеве,
Маги царствовали, испаряясь,
В созданной ими весне.
Аспекты безнадежности
Перспективу реалий гнетут
опосредованность, условность;
и везде закоснелый статут
упирается в баснословность.
Каждый плачевный схоласт
в процессе манифестаций
на первые рвется места,
чтобы последним смеяться.
Нервы жалит бескрылый тотем,
несмотря на столетья дрессуры, –
и свежеет палитра экзем
на личинах и ликах культуры.
Прогрессивный оракул зачах,
не послушав былого суфлера;
а заря – мракобесий очаг –
всуе ходит топиться в море.
Навешенный куполом верх
закупорил низости. Гранты
Десницы всегда – как на грех;
Перст Указующий – гранд ли?
Не сдвигаются с места расклады,
им боком выходит их крен
при попытке самораспада.
Подлунный мир
В мире подлунном и старый, и юный
Ломает соперникам снасти и шхуны,
Бьет карту, посуду, рекорды, баклуши,
Любит, страдает, рожает и душит.
Шлифуются ногти, язык, равновесье
И фиговый лист на животном рефлексе.
Так толкуют Заветы и вето мудрилы,
Чтобы им лепты щедрее грузили.
Искусства, освоив кураж буффонады,
Вносят в шумиху посильные вклады;
А слуги народа – с карманом в ливрее,
Где всё под завязку, по самую шею.
Всем нудно работающим из-под палки
Смех на палочке вновь обещают гадалки;
Горький перец на ниве казенных идиллий
Радужными ГМО подсластили.
Над миром подлунным палящее солнце
У Ра просит больше карательных опций –
Все заражать жгуче-инфекционно,
Что с Луны долу падает традиционно.
Тишина
Тишина, миротворец глобальный,
Тихой сапой умеет замять
Паралич, амплитуду метаний,
Самолюбий напыщенных стать,
Самоедства врожденные раны,
Государственный аттракцион,
Йотой груженые караваны
Йогов, каменоломни Горгон.
Биосферу легко подавляя,
Ауры, сутры и каждый завет,
Тишина, вся в борьбе никакая,
Добивается явных побед;
У инкогнито числясь на службе,
Заметает то виды, то род
И порою, не в службу, а в дружбу,
Ускоряет каток-тихоход.
Галина Болтрамун