Герман Гессе
Стихи, перевод с немецкого
Klage
Uns ist kein Sein vergoennt. Wir sind nur Strom,
Wir fliessen willig allen Formen ein:
Dem Tag, der Nacht, der Hoehle und dem Dom,
Wir gehn hindurch, uns treibt der Durst nach Sein.
So fuellen Form um Form wir ohne Rast,
Und keine wird zur Heimat uns, zum Glueck, zur Not,
Stets sind wir unterwegs, stets sind wir Gast,
Uns ruft nicht Feld noch Pflug, uns waechst kein Brot.
Wir wissen nicht, wie Gott es mit uns meint,
Er spielt mit uns, dem Ton in seiner Hand,
Der stumm und bildsam ist, nicht lacht noch weint,
Der wohl geknetet wird, doch nie gebrannt.
Einmal zu Stein erstarren! Einmal dauern!
Danach ist unsre Sehnsucht ewig rege,
Und bleibt doch ewig uns ein banges Schauern,
Und wird doch nie zur Rast auf unsrem Wege.
Сетование
Нам не дано бытие, мы инертная масса, теченье,
Что всегда принимает покорно любую из форм.
Ночами и днями сквозь ладан и морок пещерный,
Гонимые жаждою быть, торопливо идем.
Без устали формы меняя, везде анонимны,
Без горя и радости в новый глядим поворот.
Где Родина наша? Мы гости, и вечно в пути мы,
Без нас колосятся хлеба, нас поле и плуг не зовет.
О, как непонятна игра вездесущего Бога,
Мы только пластичная глина в священных руках,
Которую мнут беспрерывно в молчании строгом,
Но час обжигания не обозначен в веках.
Осуществиться, из зыбей подняться скалою!
Свершиться! Но как исчерпать становления суть?
Наш удел – боязливая дрожь, невозможность покоя
И вехи порочного круга, который не разомкнуть.
Entgegenkommen
Die ewig Unentwegten und Naiven
Ertragen freilich unsre Zweifel nicht.
Flach sei die Welt, erklaeren sie uns schlicht
Und Faselei die Sage von den Tiefen.
Denn sollt es wirklich andre Dimensionen
Als die zwei guten anvertrauten geben,
Wie koennte da ein Mensch noch sicher wohnen
Wie koennte da ein Mensch noch sorglos leben?
Um also einen Frieden zu erreichen,
So lasst uns eine Dimension denn streichen!
Denn sind die Unentwegten wirklich ehrlich,
Und ist das Tiefensehen so gefaehrlich,
Dann ist die dritte Dimension entbehrlich.
Уступка
Наших сомнений мучительный чад
Не поколеблет стойкость наивных.
Мир от века двухмерен, твердят,
И бред – разговор о глубинах.
Как за пределы привычных систем
Выйти, себя не разрушив?
Космос – жилище философем,
Человек там умрет от стужи.
Чтобы мира достигнуть, впервые
Зачеркнем измеренья иные.
Так как суд справедлив, то ясно:
Парение над безднами опасно
И третье измерение напрасно.
Gebet
Lass mich verzweifeln, Gott, an mir,
Doch nicht an dir!
Lass mich des Irrens ganzen Jammer schmecken,
Lass alles Leides Flammen an mir lecken,
Lass mir erleiden alle Schmach,
Hilf nicht mich erhalten,
Hilf nicht mich entfalten!
Doch wenn mir alles Ich zerbrach,
Dann zeige mir,
Dass du es warst,
dass du die Flammen und das Leid gebarst,
Denn gern will ich verderben,
Will gerne sterben,
Doch sterben kann ich nur in dir.
Молитва
Позволь мне, о Боже, в себе сомневаться,
Но не в Тебе!
Ниспошли мне лавины ошибок и бед,
Пусть пламя страданий оставит свой след
И бесчестье пройдет по мне.
Не дай мне себя развить,
Не дай мне себя сохранить!
Но когда до конца разобьешь мое Я,
Покажи мне, что это Ты
Придумал горячку и боль бытия.
Тогда повинуюсь охотно судьбе,
Смерть приму, как на праздник цветы,
Но хочу умереть лишь в Тебе.
Junger Novize im Zen-kloster
Meines Vaters Haus im Sueden steht,
Sonne waermt es sanft und Seeluft weht.
Von der Heimat traeum ich manche Nacht,
Nass von Traenen bin ich oft erwacht.
Wittern meine Kameraden schon,
Wie mir ist? Mir bangt vor ihrem Hohn.
Alte Moenche schnarchen rauh wie Tiere,
Ich allein, Yue Wang, bin wach und friere.
Einmal, einmal nehm ich meinen Stab,
Binde die Sandalen, reise ab,
Tausend meilen pilgre ich zurueck
In die Heimat, ins verlassne Glueck.
Aber wenn des Meisters Tigerblick
Mich durchbohrt, erkenn ich mein Geschick,
Spuere Glut und spuere Eis im Leibe,
Zittre, schaeme mich und bleibe, bleibe.
Молодой монах
На юге находится дом мой родной,
Там нежное солнце и воздух морской,
Часто я родину вижу во сне,
От слез просыпаюсь в ночной тишине.
Товарищи чуют во мне нелады?
Я боюсь их насмешек и темной беды.
Старцы-монахи, как звери, храпят.
Я одинок, замерзаю до пят.
Однажды я посох свой старый найду,
Свяжу узелок и окликну звезду,
За тысячи миль побреду я назад,
Где покинуто счастье, где родина-сад.
Но когда нависает, как меч, надо мной
Мастера взгляд, я смиряюсь с судьбой.
Жар и холод в груди, трепещу и стыжусь,
Ругаю себя, остаюсь, остаюсь.
Магистр игры стеклянных бус
(не перевод)
Партитуры, анналы и формул солиднейший ряд,
Орбиты планет, междометья высокой латыни
Над факультетами в связности новой парят,
Преображая все то, что «вовеки и ныне».
Тонка, вдохновенна, почти фантастична игра,
Поэтику мудрости усугубляет великий магистр.
Бесподобен процесс. Но как близко сухая муштра,
Как часто с забавою схож сокровеннейший смысл!
Здесь воздух разрежен, но все-таки можно дышать,
Естество предъявляет права, сохраняет законы.
Опасно и трудно на этих вершинах признать:
Идейный престол – установка, как прочие троны.
В стеклах мерцающий ход игровых величин
Преподносит разящие сплав интеллекта сюрпризы,
Но то, что случается и за пределами яви, влачит
Атрибутику случая и результат экзерсисов.
Для всех он бесплотен почти, вне страстей и недугов;
Глаза не мутит ни аффект, ни аморфный натек,
Но ему все больней за постами житейского круга
Сознавать, что игрок он, всего лишь игрок.
Изящные пальцы в пылу артистичных движений
Вдруг сожмутся в кулак, отвечая на пульса удар…
В спокойном достоинстве дивной страны его племя,
Принявшее (вряд ли заслуженный) благостный дар.
Но всегда распадаются что-то скрепившие клеммы,
Рухнут вехи, помехи, и в храме торговцы, и храм...
Перевод Галины Болтрамун