Сатирическое подражание, пародии  

Андрей Вознесенский

Сон

Я шел вдоль берега Оби,
я селезню шел параллельно.
Я шел вдоль берега любви,
и вслед деревни мне ревели.

И параллельно плачу рек,
лишенных лаянья собачьего,
финально шел XX век,
крестами ставни заколачивая.

И в городах, и в хуторах
стояли Инги и Устиньи,
их жизни, словно вурдалак,
слепая высосет пустыня.

Кричала рыба из глубин:
«Возьми детей моих в котомку,
но только реку не губи!
Оставь хоть струйку для потомства».

Я шел меж сосен голубых,
фотографируя их лица,
как жертву, прежде чем убить,
фотографирует убийца.

Стояли русские леса,
чуть-чуть подрагивая телом.
Они глядели мне в глаза,
как человек перед расстрелом.

Дубы глядели на закат.
Ни Микеланджело, ни Фидий,
никто их краше не создаст.
Никто их больше не увидит.

«Окстись, убивец-человек!» —
кричали мне, кто были живы.
Через мгновение их всех
погубят взрывы.

«Окстись, палач зверей и птиц,
развившаяся обезьяна!
Природы гениальный смысл
уничтожаешь ты бездарно».

И я не мог найти Тебя
среди абсурдного пространства,
и я не мог найти себя,
не находил, как ни старался.

Я понял, что не будет лет,
не будет века двадцать первого,
что времени отныне нет.
Оно на полуслове прервано...

Земля пустела, как орех.
И кто-то в небе пел про это:
«Червь, человечек, короед,
какую ты сожрал планету!»

Пародия

Апокаляпсис

Я шел вдоль вектора Оби,
шел цапле перпендикулярно,
среди бесчестия любви
честь имел с Фатьмой Морганой.

Когда я делал кавардак
и на основы посягательства,
люд на меня пускал собак,
а я с народом сам собачился.

Как будто вплавь, на хуторах
стояли Мэри и Марины,
нет правды в манькиных ногах,
но ласты есть от субмарины.

Визжал карась: «Я не пошляк!
Нептун – мой дед в седьмом колене!
И не приписывай мне врак –
твое потомство мне до фени».

Потом я в три сосны зашел
и там никак не заблудился;
лишь путь, пустясь на произвол,
под сандалетами ветвился.

Увечны русские леса,
как сабли хана, кособоки;
тщились мне, как штык, предстать,
глаз обмишурить волоокий.

Осина (с виду Помпадур)
вопила: «Возчик масс-культуры,
банальных нюней трубадур,
чью ню тот Фидий не зашкурил,

окстись, расхожий элемент,
затормози свои таланты,
дай о Вселенной разуметь
хоть Микеланджело и Канту».

Меня дразнили шайки птиц:
«Уймись, ботаник-обезьяна!
Не ты дарил природе смысл,
не ты ухлопаешь бездарно».

Я вспомнил с битою тебя,
когда русалке приглянулся,
и в адрес твой понес себя.
Шумел камыш, камаши гнулись.

А Гог с Магогом стали в ряд
в предбанник века двадцать первого,
и будет баня всем подряд,
дамоклов веник – по-над жертвами.

Земля – орех, большой огрех,
и небо щерится цинично,
но человек и короед
сожрут ее вдвоем, двулично;
она, орехом или вишней,
уже не будет третьим лишним.

И сгинут все земные беды
человека-короеда;
планеты сей мейнстрим и музы
пойдут до ветру вон из пуза.

Андрей Вознесенский

Озеро Свитязь

Опали берега осенние.
Не заплывайте. Это омут.
А летом озеро — спасение
тем, кто тоскуют или тонут.

А летом берега целебные,
как будто шина, надуваются
ольховым светом и серебряным
и тихо в берегах качаются.

Наверное, это микроклимат.
Услышишь, скрипнула калитка
или колодец журавлиный —
все ожидаешь, что окликнут.

Я здесь и сам живу для отзыва.
И снова сердце разрывается —
дубовый лист, прилипший к озеру,
напоминает Страдивариуса.

Пародия

Страдания на озере

Халтурит озеро осеннее,
сведен на нет опасный омут.
Претерпевает всяк спасение,
кто себе на радость тонет.

А летом те, что понаехали,
бомжами ловко надуваются;
друг друга скинут во прорехи и
друг на дружке выбираются.

Тут в микроклимате для отзыва
с ружьем дежурил у калитки я,
а дистрибьютор Козы Ностровой
мое чело ударил скрипкою

туда, где умственный задаток,
весь без комплексов, пиарился.
Теперь болит мне отпечаток
инструмента Страдивариуса.

Галина Болтрамун


Главная страница
Пародии
Юмор