Симона Вейль
Пятна на солнце – печати транзитного зла;
Лучи, напоенные горним термическим ядом,
Боронуют кадильницы, звонницы и купола,
Подобно тому как лущили святыни Царьграда.
Симона глядела, как мчали мираж догонять
По пустыне бульваров общественные караваны,
Как висела над тяжестью призрачная благодать
И ни одной не касалась дымящейся раны.
С бездоньем граничит Гомера глазное дно,
На Олимпе подводы языческих благ – аварийны,
А в раках под вечер кипит для причастий вино,
Впитав фарисейства оранжевые токсины.
Тирана впопад величают союзы рабов,
И не сдвигается то, что лежит в их основе.
Дикцию вновь намозолил авгур-пустослов,
А слово, что было в начале, таит послесловье.
В Люксембургском саду – из умов и безумий коллаж,
Деформирован воздух неровным дыханьем Монтеня.
Башни Эйфеля индустриальный сухой эпатаж
В день взятья Бастилии ярок и вдохновенен.
Вдоль Елисейских полей – восклицанья реклам.
Драпируются счастьем удушья в мирской клоунаде.
Симона – мудрец, сингулярная анти-мадам –
Ушла ополченцем Господних дружин-камикадзе.
Проселок
Утешительный зов проселочной дороги отчетливо внятен.
Говорит ли то душа? Или мир? Или Бог?
М. Хайдеггер
Проселок всегда выполняет свои задачи,
Нехитрые с виду, подчас и совсем не видные,
А еще синтезирует нечто такое в придачу,
Что не усвоится суетностью иль доктринами.
Подпочва богата песчинками, что заносились
Ветром с пещер, не доступных для минералогии.
На поворотах флюиды рассеивает катехизис,
Спевшийся в чем-то с петляющими эклогами.
Отливает оттенками оникса иль аметиста
Рябая смола утрамбованного покрытия.
То, что вот-вот за пределы должно закатиться,
Перекликается радужно с тем, что на выкате.
Здесь у фигур умолчанья незыблемей позы;
Курьез поджидает отвагу и предосторожности;
Скорость колес и подошв, также их перекосы
Обнуляет порой знаменательная нехоженность.
У обочин сезонно разбросаны, собраны камни.
Былые кумиры следы обновляют по праздникам.
Над капканами яро весь час интригующей кармы –
Сил, против бега часов устремленных, догматика.
* * *
Роскошная ночь неродных палестин,
Зашкаленность выспренней неги;
Достиг, отслужив маете, паладин
Царства сплошных привилегий.
Здесь не приносят сомнительных лепт
На жертвенники, как на сцены;
Рать Агни – горящие стаи комет
Уничтожили все, что не ценно.
Тут избавлена всякого рода любовь
От волненья и противоречий,
С ней никогда не рифмуется кровь:
Возбудитель всех ран залечен.
Немыслимый ток анонимных стремнин
Успел в атмосферу втереться.
Мысли собрать не успел паладин –
От счастья расплавилось сердце.
Галина Болтрамун