Храм (часть 7)  

Через несколько дней, укрепив себя на всех уровнях, Арри отправился на зов предопределения. Стояло раннее утро, в святилище было мало людей, по стенам будто растекалась лунная пена, омывая барельефы, орнаменты, схемы и картины. Затушеванные фрески и мозаики замедлили развитие своих сюжетов. Взволнованность молодого человека тоже постепенно утратила остроту, она тихо вибрировала в унисон с величавыми мерцаниями в несколько дымчатой атмосфере. Сколько же ликов у этого космического творения? Каждый из его несметных образов имеет содержание, и каждый мелькает лишь мигом надмирного всевластия, преходящим символом; Храм меняет их без устали, опираясь на никогда не проявляющуюся константность. Неужели он сможет причаститься к этим сакраментальным и никаким квинтэссенциям? Неужели?
Арри возвратился в реальность, к себе самому, вспомнил, зачем пришел. Взгляд его рассеянно блуждал по пространству и спонтанно задержался на высоком, широкоплечем служителе. Легкая сила сдвинула его с места. Он не трепетал и не терялся, как в тот памятный день, когда отважился обратиться к Досточтимому. Пропитавшись величием „amor fati“, юноша спокойно подошел к служителю и произнес уравновешенным, лишь немного натянутым голосом:
– Меня зовут Арри, я пламенный и давний поклонник Храма Верховного Бога, и желание стать его служителем превосходит меня самого. Я понимаю, что, вероятно, кажусь самонадеянным и дерзким, что жажду невозможного, и все же я решил попытаться. Я слышал, что для этого мне нужно подать прошение. Могу я?
Служитель быстро и ненавязчиво оглядел его и ответил вполне дружелюбно:
– Разумеется. Каждый человек может подать заявление. Пойдемте, я вас провожу.
Они вышли наружу и направились к официальному зданию, которое находилось на территории, принадлежавшей Храму. На некотором расстоянии за отдельной оградой располагался жилой комплекс, предназначенный только для членов ордена, прислуга вечером уходила. Привратники дежурили днем и ночью. Без стражи обойтись не удалось, слишком много было охотников проникнуть в обитель в любое время суток и отнюдь не всегда с невинными намерениями. Арри с проводником пересекли ворота, достигли главного входа и оказались в просторном коридоре. Интерьер подчинялся строгости и симметрии, цветовая гамма была приглушенной, хотя замечалось, что незатейливый декор присутствует. Служитель остановился возле серой двери и дал знак Арри подождать. Он вернулся минуты через три.
– Заходите, там все узнаете, – сказал он без всякой интонации и удалился.
Юноша робко шагнул в светлую комнату: такое же скромное оформление, стеллажи с книгами, на столе – две шкатулки и несколько тетрадей для записей. Однотонные стены окаймлены под потолком узкой полосой орнамента. В углу – мраморная статуя музыканта. Человек средних лет вежливо ответил на приветствие.
– Садитесь, – пригласил он. – Арен сообщил, зачем вы пожаловали. Подавать заявление вам не нужно, потому что вы пришли сами. Его высылают те, кто по каким-либо причинам не может явиться, и мы отправляем им нашу анкету. А вы сразу же получите ее из моих рук. Видите эту самодельную книжицу? Здесь сто вопросов, по каждому из них вам необходимо письменно изложить свою позицию. А теперь я должен вас зарегистрировать. Неизвестно, принесет ли хоть когда-нибудь пользу такой учет, но мы производим его. Пожалуйста, назовите ваше имя. Откуда вы пришли, чем занимаетесь?
Арри густо покраснел.
– К сожалению, я ничем не занимаюсь, и мой учитель философии упрекал меня в этом… Я принц, – он осекся и сбивчиво дополнил, – вернее, я уже не принц, несколько дней назад я объявил отцу, что выхожу из династии… То есть получается, что я никто. Я не знаю, как вам записать.
– О, не волнуйтесь, это не имеет значения. Видите, я уже внес вас в эту толстую тетрадь. Можете вспомнить, когда вам пришла в голову идея вступить в братство?
– Отчетливо она созрела не так давно, а вообще, мне чудится, что я родился с нею.
– Если я вас правильно понимаю, тяжелые разговоры с королем уже позади?
– Да. Я не надеялся, что он согласится так быстро. Знаете, – Арри помедлил, тревога и сомнение шевельнулись во взгляде, но он продолжил, – во время длительного объяснения с отцом обнаружилось вот что: государем учреждена тайная канцелярия, наблюдающая за обителью круглосуточно и фиксирующая все, что воспринимает слух или зрение.
– Я заметил по вашему состоянию, – речь служителя стала менее официальной, – что вам нелегко ощущать себя доносчиком. Вы правы, доносительство в большинстве случаев выглядит скверно. Можете прокомментировать? Я не кажусь вам навязчивым?
– Нет, – неспешно вымолвил Арри. – Мне трудно обосновать мое внутреннее убеждение, потому что непонятно, на что оно опирается… но я был странно уверен, что вам известно о существовании тайного ведомства.
Взгляд служителя явно наполнялся вниманием.
– Вы прозорливый юноша.
Атмосфера теплела, что-то говорило Арри, что он понравился этому человеку, и он осмелился на прямой вопрос:
– А вы всегда знали о том, что ведется слежение? Я не могу предположить, что в чиновничьем аппарате есть ваши агенты.
– Знали, – улыбнулся адепт Верховного Бога. – И никакие агенты нам не нужны. Наши выводы базируются лишь на понимании человеческой природы.
– Да, именно в таком ключе я и размышлял. Я неустанно думаю о святилище, и направление моим мыслям задал Досточтимый. В недавнем прошлом одно несуразное событие выбило меня из колеи, и я, поборов застенчивость и страх, обратился к нему за разъяснением. Очень многое приоткрылось для меня с тех пор.
– Я рад, что эта встреча оказала на вас такое влияние. Возьмите тетрадку, ответы принесете через неделю, отдадите любому служителю в Храме. Неделя – срок условный; если будет мало, берите две недели или больше. Обычно для этого требуется пять-десять дней. В добрый путь.
Претендент поблагодарил, попрощался и уже у двери услышал оклик:
– Постойте.
Арри вернулся на прежнее место.
– Не в наших правилах, – сказал служитель, – давать советы, но все же я хочу предостеречь вас: не мучайте себя, отвечая на пункты вопросника, не редактируйте и не шлифуйте фразы часами. Просто внимательно слушайте свой внутренний голос и пишите быстро и по существу, никаких примечаний не нужно. По ночам спите, чтобы голова была ясной, чтобы это занятие не превратилось в пытку. От себя вы все равно никуда не уйдете и свою суть обнаружите скоро, поэтому не стоит чрезмерно волноваться и перестраховываться, пусть эта неделя будет для вас приятной.
– Я вам очень признателен за совет.
– Ну, а теперь идите.
Они еще раз улыбнулись друг другу, и Арри покинул помещение.
В душе сияла радость: он понравился! Ему дали совет! Он почти бежал, хотелось поскорее запереться в своих комнатах и наедине разгладить впечатления. Но способность к анализу и адекватному восприятию ситуации покинула его, томное исступление массировало мозг, разогретое сознание вздымалось и растекалось. День прошел незаметно, сделав, должно быть, очередную зарубку где-то на вселенских скрижалях.

Лишь назавтра утром Арри смог приступить к чтению выданной в Храме книжицы. Он решил, во что бы то ни стало, докопаться до основания, понять, что именно стремятся узнать мудрецы из святилища, что для них важнее всего. Он упорно пытался нащупать логику анкетирования, логики не было. Смущенный юноша несколько раз прочитал все вопросы. Они были неодинаковыми по уровню сложности и абстрактности, иногда тривиальными и смешноватыми, а связующая нить, как он ни старался ее уловить, ускользала. Только теперь Арри явно ощутил, что совет доброжелательного члена ордена может оказать практическую помощь, а вначале он воспринял его лишь как знак отличия и радовался. Очень легко сбиться с толку, подвергаясь такому бессистемному экзамену. Сколько времени можно было бы, например, размышлять, чтобы пространно и аргументированно объяснить, как он представляет себе Верховного Бога? Арри последовал рекомендации и написал только то, что в первый момент ему подсказало его естество: никак не представляет. Были вопросы по истории обители, по ее роли в современности. Почитатель уникальной святыни знал всю доступную информацию о святилище, подробно ответил на каждый конкретный вопрос и сделал вывод, что сама бытийственность Храма, его влияние на общество и природу не поддаются рациональному исследованию. Были пункты, касавшиеся его биографии, его отношения к различным наукам и верованиям, встречались и такие, которые приводили в полное замешательство, например: с чего начинается прогресс? когда высохнут океаны?
А вот вопрос, которого он ожидал и который, по его пониманию, должен был бы располагаться под номером один, отсутствовал: почему вы хотите стать служителем Верховного Бога? Этим никто не интересовался. После беседы с отцом, когда тот подтвердил, что претендента ожидают многократные испытания, он в первую очередь делал заготовки именно по этой теме, так и не сумев четко сформулировать ни одной идеи. В заключение спрашивалось: сколько простоит на поверхности Земли Храм Верховного Бога, от чего это будет зависеть? Арри безо всяких раздумий начертал: сколько будет угодно Богу, это зависит только от Него. Здесь он сознательно выбросил слово «верховный».

Молодой человек справился с задачей за пять дней, несколько раз внимательно просмотрел текст, проверил, нет ли грамматических ошибок. Не обладая красивым почерком, он старался писать ровно и разборчиво, чтобы не затруднять чтение. Как будто с этим все было в порядке, буквенные ряды выглядели вполне прилично. Смущало другое: возникало напористое желание что-то добавить или исправить почти в каждом пункте. Порой Арри казалось, что он плохо выразил свою точку зрения, а иногда его захлестывал жгучий стыд на том месте, где ответы предполагали большую открытость души. Только что он распахивал ее с энтузиазмом, а теперь возникает мучительное чувство неловкости. Ему еще раз припомнились напутственные слова: от себя уйти невозможно. Он решил тотчас же отнести судьбоносную анкету и освободиться от забурливших в мозгу восклицательных противоречий. Поистине, каждый всегда остается собой, и медлить вряд ли целесообразно.
Отдавая рукопись, Арри спросил, как ему поступать дальше. Служитель скользнул по нему специфическим храмным взглядом и вымолвил:
– Приходите через две недели.
Арри поблагодарил и удалился.

Еще две недели, и станет известно, призван ли он служить отвергнутому Богу или все его неуемные устремления были плодом самонадеянности, горячечного бреда, пусть и в сочетании с неистовой любовью. Что с того, что Храм был синонимом его жизни? Теперь решалось, нужен ли он обители. Если нет, то как объяснить его безустанный порыв навстречу динамичным, возгорающимся и неопалимым безднам на зыбких стенах. И как себе представить дальнейшее существование? Оно непредставимо. Душевные ритмы принца-отступника замедлились под магнетизмом надвигавшейся судьбы. Даже погода умерила колебания, словно опасаясь повредить хрупкую обстановку. Глубоко погруженный в свою личностную атмосферу, Арри как-то случайно столкнулся на тропинке внутреннего садика с отцом, едва не наскочив на него.
– Ты замечаешь что-нибудь хоть в метре от себя, сын?! Так ведь и шею сломать недолго, – воскликнул тот и спустя минуту, усмехнувшись, добавил, – ожидаешь приговора?
– Вижу, твоя канцелярия работает безукоризненно.
– Иначе и быть не может.
– Зря получают деньги, наверно, немалые.
– Конечно, приятель. Храм приносит огромные доходы, и часть их идет на содержание тайной службы, как бы это ни было парадоксально… Слушай, мне вдруг пришло в голову, не рассказал ли ты об этом ведомстве в обители?
– Рассказал.
– Ах, – досадливо поморщился король, – я забыл тебя предупредить. А вообще, не стоило тебя посвящать, я сделал это в депрессии. Ах, какая неосторожность! С моей-то опытностью! Что же теперь делать? – тон короля стал резким. – Что же делать, если… если меня предают, воспользовавшись моим состоянием.
– Отец, никакого предательства не было, они знали об этом давно, всегда.
– Что?! Знали? Откуда они могли знать? Ты хочешь оправдаться враньем.
– Нет, не хочу, это не мой способ оправдываться, – твердо возразил поклонник Верховного Бога, не опуская взгляда.
Губы монарха поджались в царственном негодовании, щеки пылали.
– Я пойду, – Арри устало двинулся.
– Подожди, – король начал рассуждать. – У меня в самом деле нет оснований полагать, что ты обманываешь. Раз они сказали, что знали, не исключено, что так оно и есть. Или, по крайней мере, так они внушили тебе.
– Я сообщил это, будучи уверенным, что им и без того все известно. Сообрази, разве может быть иначе?
– Возможно, ты и прав, чего я волнуюсь; любой, даже не обладающий большой смекалкой человек способен об этом догадаться. Ну и что? Как относятся к данному статус-кво адепты беспринципного кумира?
– Я не могу отвечать за служителей, но думаю, что никак.
Государь чуть повеселел.
– Все, собственно говоря, остается на прежних местах, только я сам впервые узрел очевидное. Ты считаешь, они такие безразличные оттого, что нисколько не боятся разоблачений?
– Ты же сам говорил, что никогда за ними не было замечено ни одного неблаговидного поступка. А что касается подлинных масштабов святилища, то ни у кого нет инструмента для их измерения.
– О… запахло храмными речами, ты уже почти там, дружище. Удивительная участь у этого гиганта, такими привилегиями не обладает никто, даже я, славнейший из королей. По какому праву, хотел бы я знать.
– Не мучь себя подобными головоломками, отец, разгадки не найдешь, – уверил Арри.
– А я и не мучаюсь! – воскликнул король. – Я об этом почти не размышляю, у меня есть дела гораздо более важные. И если кучка отщепенцев под крылами безликого Бога игнорирует весь миропорядок, то и они для меня – абсолютный ноль. Просто пришлось к слову.
– Несмотря на это, ведутся наблюдения, – с легким ехидством заметил Арри.
– Да! Потому что всегда существует угроза государственной измены. И вообще, не повредит… Ночью к ним проникнуть нельзя, они запираются, кроме того, стража у них неподкупная. И все же соглядатаи нашли возможность подслушать пару разговоров служителей в тот момент, когда они не подозревали, что их слышат.
– И что же?
– А ничего… Не интересно и абсурд.
– Ну, пускай твои наймиты дальше упражняются.
– Почему столько высокомерия и презрения к той среде, откуда ты вышел? – упрекнул уязвленный монарх.
– У меня нет ни того, ни другого, и вышел я не оттуда.
– Ты томишься в ожидании. Хочешь, я пришлю тебе первоклассного вина?
– Пришли, – вяло кивнул Арри.

Не любившему застолий принцу редко доводилось раньше пробовать вино. Вкус был приятный. Он выпил сразу большую чашу, и после этого долго не проходил хмель. Такое состояние ему не понравилось, и он решил, что больше пить не будет. Приближаясь к заветной дате, часы растягивались, словно изнемогая от непрестанной работы. Время, нанося роковые метки на каждую вещь, вычеркивая живые и неживые субстанции из атмосферы, намекало о том, что оно против заполнения пространства и тщится вернуть ему исконную чистоту. Сейчас время звучало для Арри нейтрально, оно лишь слепо двигалось к тому моменту, когда будет объявлена высокая воля.

Наконец наступил канун судьбоносного дня. Молодой человек нервничал: ему предстояли испытания. Если бы угадать, о чем будет беседа! И что еще назначено? Он рисовал в воображении и логичные, и диковинные варианты развития ситуации, подозревая, что это напрасное занятие, критериев отбора не знает никто. Главное, заключил он, смирить возбуждение, чтобы иметь ясную голову, и обострить внимание. Теперь он должен продемонстрировать лишь нечто самое важное, и если ему присущи требуемые качества, его еще будут детально прощупывать три года. Все попытки утомленного претендента рано уснуть не привели к успеху, он погрузился в сон лишь после полуночи. Ему снилась золотоволосая фея, которая то удалялась, то приближалась, и было заметно, что она чего-то ждала от него. Арри сознавал, что он ее уже где-то видел, и ее, и этот причудливый, будто ритуальный танец, мучительно силился вспомнить и не мог. Пространство гудело и накалялось, и внезапно его осенило: это же его сестра Лия! Как только он узнал ее, Лия улыбнулась, приветливо помахала рукой и исчезла.

Арри пробудился от напора вдохновения в груди. «Это добрый знак», – подумалось ему. Утренняя свежесть просачивалась в комнату. Уснуть уже было невозможно, но так рано явиться в святилище казалось ему неприличным, надо было несколько повременить. Когда терпение исчерпало все свои резервы, он вышел. День был бессолнечный, и краски Храма, мягкие и молчаливые, спокойно перетекали в сыроватый, насыщенный ароматами воздух. Арри старался не глядеть на шевелившиеся грандиозные стены. Перешагнув порог, он сразу же остановился в стороне, не имея сил ни пройти дальше, ни оглядеться. Восприятие оцепенело, он стоял, холодея, отрешившись от всего; в голове проносились неотчетливые императивы, он понимал, что так вести себя нельзя, и все больше терялся. Словно издалека донеcлось:
– Добро пожаловать, Арри.
Он вздрогнул, увидев прямо перед собой темнокожего служителя.
– Пойдемте, – последовало приглашение.
К Арри медленно возвращалось самосознание, он все не двигался с места.
Служитель не торопил испытуемого, подождал, пока тот оживился и ответил на приветствие.
По дороге взволнованному юноше казалось, что неритмичные толчки его сердца слышны на всю округу. Они вошли в помещение, и Арри узнал его, это была та самая комната, куда его приводили для получения анкеты. Несколько человек собравшихся гармонично вписывались в неприметную обстановку и смотрели на него без любопытства и повышенного внимания. Служитель, вручивший ему тогда вопросник, поднялся и неспешно произнес:
– Я возглавляю комиссию по приему новых членов братства, состоящую из восьми человек. Это формально. По надобности привлекаются другие братья и предстоятель святилища. Мы никогда не рассказываем о принципах отбора, никогда не мотивируем наше решение, мы сообщаем экзаменуемому лишь результат.
Все несчетные компоненты личности королевского сына как будто перестали функционировать. Словно тяжелые раскаты надвигающейся грозы, всколыхнули и рассекли воздух объемные фразы:
– Я объявляю волю Храма Верховного Бога: претендент Арри в дальнейших испытаниях не нуждается. С этого момента он становится кандидатом в служители. Невидимые регалии ордена уже закрепляются на вашей одежде.
Присутствующие встали.
«Вот оно, – мелькнуло в голове у Арри, – вот оно». И только теперь, когда рухнули и возвратились границы яви, ему стало ясно, что случилось то, что должно было случиться. Непременно должно было случиться! Его напряжение было ненормальным именно потому, что его существо с крайней необходимостью ожидало такого исхода. Нет никаких альтернатив, этот результат – единственно возможный. Как невыносимо сомневаться в единственно возможном! Жуткая неуверенность в том, что фатально предустановленное может не произойти, сковала все его энергии. И вот эта смирительная рубашка лопнула по швам. Бывший принц спасен.
Окружившие его люди, уже не чужие, легко улыбались.
– Вы хотите что-нибудь сказать, Арри? – спросил человек, объявивший его судьбу.
– Я… не могу, – выжал из себя еще не справившийся с дыханием кандидат.
К нему подошел один из служителей.
– Мы рады, Арри. За вас и за себя.
Затем каждый из них приблизился, протянул ему руку и покинул помещение. Он остался вдвоем с главой комиссии.
– Специально для вас я приготовил этот отвар, – сказал тот, – пейте не спеша, он укрепит вас.
Арри пил и чувствовал, как приятное тепло уравновешивает хаотичные завихрения в венах. Через несколько минут образовался баланс эмоций, и на его фоне вырастало ликование. Вокруг звенела ангельская музыка, члены ордена казались титанами-благодетелями.
– Я вам очень благодарен за совет, – произнес Арри, почему-то краснея, – он помог мне.
– Вы уже спокойны, – мягко отозвался служитель. – Вот и хорошо. Пойдемте, вас ожидает Досточтимый.
Рабочие комнаты предстоятеля помещались на втором этаже неподалеку от огромной библиотеки. Постучав, глава комиссии пропустил юношу вперед, обменялся несколькими фразами с предстоятелем, кивнул Арри и вышел.
– Добро пожаловать в Храм, – приветил новичка Досточтимый. – Можете молчать, я знаю, что у вас на душе. Прежде чем перейти к практическим вопросам, хочу выразить радость по случаю вашего вступления в орден. Пока кандидатом, эти три года закалят вас и многому научат.
– Что я должен делать в этот период? – спросил молодой человек, ободренный будничным тоном Досточтимого.
– Во-первых, есть ли у вас условия для нормального существования? У нас были кандидаты, которые такой возможности не имели, и мы предоставляли им жилье на территории обители.
– Нет, я не хочу обременять вас, у меня все в порядке. Я останусь дома.
– Во всяком случае, имейте в виду, что такой вариант не исключается.
– Спасибо.
– Вы будете обретаться в диапазоне прежних данностей, от законов фигурирования тел в пространстве никуда не деться, – предстоятель улыбнулся. – Я полагаю, вам не чужды какие-то увлечения, скажем, музыка или геометрия.
– Да, я с удовольствием занимался математикой, притягивали и другие дисциплины. А больше всего я любил философию.
– Я бы вам рекомендовал не погружаться в пучины философии в эти годы и не предаваться неистовым размышлениям о божественной сущности. Все придет в свой час. В вашем распоряжении храмная библиотека. Ментальные разлады и дискомфорт любого характера доверяйте святилищу. И вот еще что: вполне вероятно, что нам иногда понадобится ваша помощь и мы призовем вас. Согласны?
– Разумеется, – последовал быстрый ответ, – я был бы счастлив принести хоть малейшую пользу Храму.
– Король окончательно смирился с вашим уходом? Его чиновники обращались к нам с определенными намеками, правда, очень вежливо и осторожно.
– Неужели?! Отец заверил меня, что отказался от этой затеи, и я думаю, что он не обманывал. Значит, они предприняли это по своей инициативе, без его ведома, чтобы в случае удачи вменить себе в заслугу, – Арри заколебался, но решил высказаться. – С некоторых пор мне тревожно за святилище. Король не раз говорил, что не понимает, каким образом сложились его абсолютная независимость и небывалый авторитет. Я боюсь, что такая свобода многим не по нраву; видимо, посягательства на нее не прекратятся.
Ничего не отразилось на лице предстоятеля.
– Ваши опасения обоснованны и необоснованны, не стоит пока задаваться такими вопросами. Сегодня я скажу вам лишь следующее: произойдет то, что должно произойти, и ничего больше. Не позволяйте отчаянью слишком долго разъедать вас и помните: вам есть где получить поддержку. А сейчас зайдите в библиотеку, наш своеобычный библиотекарь даст вам литературу для чтения на первое время, он же вас и проводит. Это все на данный момент, дорогой новичок. Я догадываюсь, что вы ожидали от меня чего-то большего, и, когда я был моложе, я старался кое-что предпринять, чтобы вступление в обитель выглядело хоть немного торжественнее. Но я уже пожилой человек, мне пятьдесят три года, а это больше, чем такой же возраст в миру, и я слишком занят, ибо многие вещи требуют моего постоянного внимания. Торжественность хороша при смотре войск или награждении победителей в спортивных состязаниях, нам она вовсе ни к чему, и вы это хорошо понимаете.
Арри только теперь заметил, что Досточтимый выглядит несколько утомленным, но, несмотря на это, тихая и поразительная мощь сквозила в его облике. И тайна! При всей его непринужденности.
– Я дорожу каждым вашим словом, – произнес юноша, опять робея.
Предстоятель улыбнулся глазами и, дотронувшись до его плеча, изрек:
– Богу угодно, чтобы пополнялось наше братство. В любых каверзных ситуациях не забывайте: вы находитесь в той зоне Вселенной, где стоит Храм. Все будет двигаться по предначертанным и не нами выверенным орбитам. Мы не составляем никаких планов для наших кандидатов, потому что, когда присутствуют внутренние установки, внешние являются лишними. До встречи, мой трудный мальчик.
Арри, как и было велено, зашел в библиотеку, взял с десяток книг и вместе с библиотекарем зашагал к выходу. Смуглый, черноволосый, неопределенного возраста служитель объявил по дороге:
– Я вас представлю страже, вы получите круглосуточный доступ на территорию обители.
Новоиспеченный кандидат, слишком много переживший, тихо кивнул и спросил:
– Как вас зовут?
– Кир, я уже назывался.
– Кир, как вы думаете, три года – это много?
– В вашем положении мы все считали, что много. Потом время кардинально преображается.
– Я приду к вам тотчас, когда прочитаю.
– Приходите когда угодно. Я подготовлю новую партию.
– А если бы я захотел что-нибудь взять по своему вкусу?
– Пожалуйста, – позволил Кир. – Но у нас накопился некоторый опыт в отношении того, что предпочтительнее давать кандидатам и как им помочь в этот период.
– Я доверяю вашему опыту и вашему выбору, – согласился Арри. – Все количество моих способностей как бы окунается в качество неизведанного, я нуждаюсь в поддержке.
– Будьте уверены, что служители всегда с вами. Мы немногословны, но при необходимости стараемся укладывать в речевые обороты то, что в них, в общем-то, не укладывается. Иногда получается, вы сами впоследствии оцените.
Совершенно необычная, замедленная мимика Кира, действительно, говорила о многом, помимо фраз, с какой-то натугой сбрасываемых и рассыпавшихся в воздухе. Отвечать было нечего и, пожалуй, не нужно.
– Я буду часто наведываться.
– Ну, тогда до скорого свидания, брат.


Главная страница
Храм